Часть II. История Некрономикона
1. О датировках
Неизвестно, сохранился ли хоть один отрывок Аль‑Азиф, написанный на арабском языке. Первый перевод этого творения на европейский (греческий) язык сделан примерно в первой половине — середине X века в Константинополе православным учёным и священнослужителем Феодором Филетом, прозванным Мудрым за свою преданность сокровенному знанию (из неевропейских упоминают переводы на сирийский, коптский и арамейский, но об их судьбе неизвестно совершенно ничего). Предания гласят, что греческий перевод издан около 950 года. Мы можем с высокой вероятностью утверждать, что он выполнен между 900 и 967 годами (а, скорее, где‑то в середине этого периода, около 930-940‑го). Причина в этой уверенности — то самое расхождение в датах, о котором мы упоминали выше. Между традиционными и установленными нами датировками начала и окончания написания Аль‑Азиф существует разница в 6 лет. Разница в 7 лет — между возрастом аль‑Хазраджи в момент смерти по преданиям и по нашим расчётам, а также между датами смерти, указанными в преданиях, на которые опирался Лавкрафт, и в произведениях Дерлета. Благодаря разнице в продолжительности юлианского (или григорианского — в данном случае погрешность несущественна) солнечного и исламского лунного календаря именно к обозначенному нами периоду (900-967) расхождение это с года смерти Ибн Джабира увеличивается на 6-7 лет.
Мы тщательно взвесили все математически возможные варианты и пришли к однозначному выводу, что такое расхождение в сторону возрастания года смерти с одновременным уменьшением практически на то же количество лет возраста возможно лишь при соблюдении следующих условий: во‑первых, дата смерти автора (или дата начала написания книги) должна быть указана не напрямую, годами от Рождества Христова или Хиджры, а относительно времени начала (или завершения) перевода (скажем, если датировка была произведена в 932 году, в примечании переводчика могло значиться нечто вроде «200 лет назад, в возрасте 90 лет», а не «в 732 г. от Р. Х.»), во‑вторых, конвертация дат с исламского календаря на христианский была сделана дважды (если бы конвертация не производилась вообще, в традицию вошёл бы 726 год, если же она производилась единожды, расхождения не было бы вообще и во всех источниках дата смерти совпадала бы со временем полного затмения над Аравией). Мы можем предположить два способа формирования этой погрешности: либо числа «200» и «90» (или аналогичные им, если датировка происходила не в 932 году), вычисленные по солнечному календарю, сообщены Филету человеком, предоставившим ему арабскую рукопись, а Филет, решив, что использовался календарь лунный, внёс собственные поправки (учитывая, что Аль‑Азиф попала в руки Феодора от обращённого в христианство араба, эта версия выглядит вполне правдоподобно); либо же эти числа были указаны самим Филетом в некоем примечании, не сохранившемся до наших дней, но имевшемся в распоряжении переводчика текста с греческого на латынь (по‑видимому, Оле Ворм, хотя существовало, как минимум, два независимых перевода), который и внёс вторую поправку, зная об арабском происхождении текста и исламском лунном календаре, но не догадываясь, что числа указаны по солнечному (этому тоже есть косвенные подтверждения: дата «730» как время начала и/или «738» как время завершения рукописи стоит только в латинских списках или в переводах, сделанных позднее с рукописи Оле Ворма, тогда как в тексте, известном как Некрономикон Симона, переводившемся с более раннего латинского текста, дата не указана вообще).
Возможно, склонить наше мнение в ту или иную сторону способен старославянский перевод Аль‑Азиф, выполненный с греческого. Известно, что таковой существовал, а, быть может, существует и поныне. Некоторые видные экстрасенсы Киева утверждают, что он хранится в Киево‑Печёрской лавре. Если эта рукопись будет всё‑таки обнаружена, то, согласно нашим предположениям, указанная в ней датировка оригинала (если таковая имеется) должна совпадать с нашими расчётами. Так или иначе, затмение служит в данном случае достаточным основанием нашей правоты.
2. О списках с греческого перевода
Дональд Тайсон со ссылкой на Оле Ворма отмечает, что было изготовлено не менее 106 копий перевода, выполненного Феодором Мудрым, причём три из них попали якобы в руки Ворма. Он приводит и некоторые подробности жизни Филета после издания Аль‑Азиф (как известно, в греческом и большинстве последующих переводов использовалось другое название, Некрономикон, которое значит примерно «Завет Мёртвых» и которого придерживались мы в своей реконструкции). По его словам, после того, как церковные иерархи ознакомились с рукописью, «против Феодора начались гонения, на него ополчились духовенство и население города, и его вынудили взойти на ступени главной церкви и осудить творение своих рук как дьявольское, публично молить Христа о прощении за грехи и затем сжечь пергаменты с переводом». За этот акт раскаяния византийские власти будто бы смягчились и, вместо казни переводчика, уничтожили лишь бoльшую часть тиража (всё, что смогли обнаружить). Кроме того, указывается, что его жена и дети умерли от чумы, а сам Феодор скончался спустя некоторое время в бедности и нужде (эти подробности, скорее всего, просто «позаимствованы» автором из биографии другого переводчика Аль‑Азиф, Джона Ди).
Полагаем, будет излишним напоминать, каких трудов и затрат стоило бы в X веке создание более сотни копий трактата почти в тысячу страниц или даже только в три сотни (разные источники указывают разные объёмы арабской рукописи, а греческая вряд ли сильно отличалась от неё в этом плане). Кроме того, как утверждается в источниках, более заслуживающих доверия, Некрономикон впервые был запрещён Римско-католической церковью, уже в латинском переводе. Поэтому, скорее всего, греческий манускрипт, выполненный Филетом, был изготовлен всего в нескольких экземплярах (возможно, только в тех трёх или четырёх, о которых речь пойдёт ниже), которые прошли незамеченными для руководства Константинопольской Православной церкви, хотя, возможно, другими переписчиками спустя некоторое время тоже были сняты полные или частичные списки с греческого манускрипта.
Нам известно, что по крайней мере один из экземпляров рукописи Филета во времена Крещения Руси (конец X века) попал в Киев, откуда проделал долгий путь, оказавшись в конце концов в руках переводчиков Культа (с этого же списка мог быть сделан и вышеупомянутый церковнославянский перевод Некрономикона). Другой попал в западную часть бывшей Римской Империи (по‑видимому, в сам Рим), где в начале XIII века с него был сделан первый анонимный латинский перевод, в 1232 году запрещённый и большей частью уничтоженный по распоряжению папы Григория IX. С сохранившихся фрагментов этого издания был сделан впоследствии итальянский перевод, выпущенный под редакцией Фрэнка Рипеля, другие же отрывки, по‑видимому, не сохранились.
3. О переводах Оле Ворма и Джона Ди
Ещё один экземпляр каким‑то образом оказывается в Дании или Северной Германии, где попадает в руки молодого Оле Ворма (1588-1655), будущего доктора медицины Базельского университета (1611) и магистра гуманитарных наук Копенгагенского (1617), который, вопреки многим «знатокам Некрономикона», жил вовсе не в XIII веке, равно как и не был «доминиканским монахом XV века и личным секретарём Торквемады». Оле Ворм (в ту пору ещё студент Марбургского университета) выполнил второй (весьма фрагментарный и по‑юношески неумелый) перевод Некрономикона на латынь, который немедленно и очень недорого продал первому желающему. Можно уверенно говорить о том, что эта работа была выполнена в 1605-1607 годах, поскольку именно с неё сделал ещё более краткий конспект на английском языке пребывающий в ту пору в глубокой нужде и депрессии великий английский маг и учёный Джон Ди, скончавшийся в Лондоне в конце 1608 — начале 1609 года. Предполагают, что покупателем латинского и заказчиком английского перевода мог выступать Якоб (Иаков) Елизар, известный также как «Чёрный Рабби» и живший в ту пору в Праге, поскольку Рудольф II, тогдашний император Священной Римской Империи, покровительствовал всевозможным адептам тайных наук. Этот же текст, сильно урезанный и несколько искажённый, лёг в основу т. н. псевдо-некрономикона Георгиуса Фенума.
Выполняя перевод, Джон Ди снабдил его (как это было нередко в ту эпоху) вставками из своего собственного текста о Древних — liber logaeth, написанного в 1583 году на енохианском языке, повествующего, судя по переведённым фрагментам, о Хастуре и Кадафи и более известного в среде магов как Liber Mysteriorum Sextus et Sanctus. Хотя Некрономикон Уилсона, известный ныне под названием Liber Logaeth, не является переводом или расшифровкой этой книги английского мистика, в него, действительно, помимо фрагментов из Аль‑Азиф, проникли некоторые стилистические особенности енохианского оригинала Liber Mysteriorum. Кроме того, представляется весьма вероятным, что около 1580 года Джону Ди достались фрагменты из ранней версии Аль‑Азиф, известной как Книга Джиннов, которые стали основой его «Grimoirum Imperium», однако мы не исключаем и более позднего возникновения этой компиляции, приписываемой великому магу. Обе эти версии (равно как и эксперименты Ди и Келли с енохианским языком, которые велись как раз в 80‑е годы XVI столетия и могли привести к результатам, аналогичным тем, которых достиг в своё время аль‑Хазраджи) могут объяснить настойчивые попытки историков датировать английский перевод Аль‑Азиф этим периодом, несмотря на невозможность существования к тому времени латинского перевода Оле Ворма, родившегося только в 1588 году.
После смерти Джона Ди манускрипт (и латинский, и английский) достаётся другому, менее известному английскому магу, Майклу Калмару, который на его основе пишет свой «Обряд призывания Йог‑Сотота». Ещё через некоторое время английский текст попадает в числе прочих реликвий, связанных с культом Древних, в библиотеку некого тайного общества, возглавляемого аббатом Бартоломью, дальнейшая же судьба латинского текста не установлена. Точные даты жизни аббата также не выяснены, однако известно, что в 1680‑х годах он занимался расследованием дела о чёрной магии в Англии по распоряжению папы Иннокентия XI (именно тогда аббат сам обратился к учению аль‑Хазраджи, равно как и к другим версиям средневекового «чёрного искусства»: по‑видимому, он не делал различия между культом Древних и поклонением Сатане). Сохранённые благодаря аббату-отступнику фрагменты Аль‑Азиф легли в основу большинства современных списков этой книги: Некрономикона Уилсона, «Метафизики Лавкрафта» Антона Шандора ЛаВея, Книги Йог‑Сотота, Гримуара Ктулху, Ритуалов Древних и т. д., а также цитат, приведённых Лавкрафтом, Дерлетом и прочими.
4. О «Стеганографии» Иоганна Тритемия
Чтобы окончательно закрыть тему латинского перевода, выполненного Оле Вормом, нельзя не упомянуть один текст на латинском языке, выложенный в Интернете под заголовком «Kitab al-Azif», снабжённый множеством иллюстраций из всевозможных магических текстов разного времени и начинающийся словами «Hoc est ars per occultam scripturam animi sui voluntatem absentibus…» Этот материал представляет собой вульгарную и грубую мистификацию, составленную из обрывков классических латинских текстов античности и Средневековья: произведений Иоганна Тритемия, Джордано Бруно, Атанасиуса Кирхера, Авиана, Пьера Абеляра, Эйнхарда, Ливия, Секста Пропертия, Вергилия, Цицерона, Блаженного Августина, Агнелия, Тацита, Эгерии, епископа Исидора, Рабана Мавра и даже библейской Книги Эсфири, в которых имена и названия мест заменены большей частью на имена и названия из подлинной Аль‑Азиф. Из перечисленных авторов, однако, особый интерес представляет Иоганн Гейденберг Тритемий (1462-1516), один из основателей мистического «Кельтского братства», и его книга «Стеганография». Жак Бержье, автор сочинения под названием «Проклятые книги», сообщает, что рукопись «Стеганографии» была сожжена по приказу графа Электора Филиппа, наместника Филиппа II, который обнаружил её в отцовской библиотеке и пришёл от неё в ужас. Не осталось ни одного полного экземпляра этой книги, однако сохранились отрывки из рукописи (примерно три восьмых от первоначального объёма), и именно они составляют начало данной компиляции, выдаваемой за Некрономикон Оле Ворма.
О чём же шла речь в «Стеганографии»? Приведём слова самого Тритемия: «Могу вас заверить, что все, а тем более невежды, решат, что этот мой труд, в котором я раскрываю многие неизвестные секреты и тайны, заключает в себе сверхъестественные, удивительные и невероятные вещи, поскольку никто до меня никогда ещё не писал и не говорил об этом. Первая книга содержит описание более сотни способов тайнописи, не вызывающей ни малейших подозрений, о чём угодно и на любом известном языке… Во второй книге я расскажу о ещё более поразительных вещах, касающихся способов, которыми я смогу точно и надёжным образом передать свою волю любому, кто постигнет смысл моей науки, как бы далеко он ни находился от меня, пусть даже за сто вёрст, и при этом никто не заподозрит, будто я пользовался какими‑либо знаками, фигурами или буквами; а если я воспользуюсь услугами гонца, и этого гонца перехватят в пути, никакие мольбы, угрозы, посулы и даже пытки не принудят этого гонца открыть секрет, потому что он ничего о нём не будет знать; вот почему ни один человек не сумеет открыть тайну…» Исходя из этого сообщения (а также из сохранившегося предания, что Тритемий в своё время получил латинский перевод Аль‑Азиф от неизвестного — якобы… Оле Ворма — вместе с «подробной и весьма богохульной интерпретацией нескольких фрагментов Книги Бытия»), мы имеем основания предполагать, что, несмотря на явную фальсификацию данного «латинского Некрономикона», в ней может содержаться некая зашифрованная стеганографическими методами значимая информация. Наработки по расшифровке отдельных таких моментов у жрецов культа «Ктулху Зохаваит Фсех» уже имеются, и приведут ли они к более серьёзным результатам, покажет время.
5. Об Алистере Кроули
Наконец, четвёртый экземпляр рукописи Феодора Филета, судьбу которого мы можем отчасти проследить (хотя, конечно, это может быть и один из упомянутых выше), в сильно переработанном под шумеро-аккадскую мифологию варианте становится текстом, ныне широко известным как Некрономикон Симона. Несмотря на уверения издателей, этот список переводился с греческого не напрямую, а тоже через латынь, поскольку следы латинского влияния заметны благодаря некоторым сохранившимся латинским корням в заклинаниях, большей частью (хотя и очень посредственно) переведённых на шумерский.
По‑видимому, именно с этим списком в начале XX века познакомился выдающийся мистик, основоположник учения Телемы, называвший себя «Зверем 666», Алистер Кроули. Тот факт, что история его якобы имевшей место связи с Соней Грин, женой Лавкрафта, весьма недостоверна (действительно, Лавкрафт впервые упоминает Некрономикон в рассказе «Пёс», который он написал в середине октября 1921 года, через три месяца после первой встречи с Соней; но Альхазред в первый раз появляется в «Безымянном городе», который он написал в январе 1921, за шесть месяцев до встречи со своей будущей женой), не умаляет явного влияния Аль‑Азиф на творчество Кроули и, в первую очередь, на его Книгу Закона.
Почему он не упоминает о Некрономиконе в своих трудах? Дело в том, что Кроули был на удивление скрытен в том, что касается источников его информации. Так, например, сочинение под названием «777», на авторство которого он претендовал, в действительности является, по большей части, плагиатом из записок Алана Беннета, его Учителя и, заметим в скобках для разделяющих теорию о реинкарнациях и аватарах, одной из недавних эманаций Ньярлатхотепа. Кроули всячески старается утаить влияние, которое оказал на него Ницше, хотя однажды, проговорившись, ссылается на него как на «аватару Тота, бога мудрости». Аналогично обстоят дела с влиянием Ричарда Бёртона на учение Кроули об «истинной воле».
Фрагменты из Аль‑Азиф, несомненно, должны были весьма смутить Кроули, когда тот обнаружил, до какой степени он (возможно, сам того не осознавая) использовал эту рукопись как источник вдохновения при написании Книги Закона, поэтому отнюдь не стоит удивляться, что он не стал афишировать этого влияния. Зато всерьёз взялся разрабатывать тему Древних в рамках своих клипотических исследований ученик Кроули, Кеннет Грант, основатель Ложи Новой Изиды и Тифонийского Ордена Восточных Тамплиеров, магических обществ, работающих с тёмной стороной каббалистического Древа Жизни. Книги Кеннета Гранта, среди которых «Тёмная сторона Рая», «Культы Теней», «Вне Кругов Времени» и «Фонтан Гекаты», предлагают интересный магический взгляд на темы клипот, принадлежащий одарённому оккультному учёному. Во многих из его работ поднимается вопрос о Древних и Некрономиконе, причём, будучи учеником Кроули, он нисколько не сомневается в аутентичности этого трактата.
Поскольку учение и многочисленные практики, разработанные «Зверем 666», при его участии или его учениками, во многом определили судьбу современной магии, а также поспособствовали формированию современного направления религиозной мысли, известного как Нью-Эйдж (вспомним также о проникновении техник «безумного араба» в суфийскую практику), можно с чистой совестью приписать эту заслугу Абдаллаху ибн Джабиру аль‑Хазраджи, автору бессмертного трактата о Древних.
6. О принципах перевода
Перед тем, как представить вам нашу реконструкцию Аль‑Азиф, мы хотели бы сказать ещё пару слов о некоторых принципах, которыми мы руководствовались в данной работе. Прежде всего заметим, что в представленной вашему вниманию рукописи собраны преимущественно те фрагменты, которые нам удалось сопоставить с другими списками, некоторые из которых рассмотрены выше. Главам, обнаруженным исключительно в манускрипте Феодора Филета, необходимо пройти более серьёзную экспертизу, но и они, смеем надеяться, когда‑либо увидят свет. Кроме того, некоторые страницы рукописи утеряны, а некоторые фрагменты текста (не сильно большие на фоне сохранившегося текста, но всё же местами обширные) повреждены. Номера книг и сур и деление на аяты в оригинальном тексте отсутствовали, поэтому мы не всегда можем судить об объёме этих лакун. В связи с этим нумерация, введённая нами для облегчения цитирования и исследования, учитывает на данный момент лишь сохранившиеся и уже переведённые материалы, поэтому полная ссылка на тот или иной аят должна, помимо номера книги, суры и аята, включать также порядковый номер редакции Аль‑Азиф, выполненной жрецами Культа. Возможно, хотя бы некоторые из этих лакун со временем тоже заполнятся, если будет на то воля Великого. Не исключаем мы и возможности получения новых откровений от Древних, восполняющих пробелы в трудах Ибн Джабира.
Мы постарались переводить рукопись максимально близко к тексту, даже если смысл сказанного Арабом был нам не до конца понятен. В ряде сур нами были обнаружены существенные расхождения текста Филета со всеми известными нам списками Аль‑Азиф. В большинстве таких случаев мы отдавали приоритет греческому тексту как наиболее древнему, кроме тех случаев, когда один из более поздних вариантов более ясно или обстоятельно освещал затронутый вопрос. Варианты из других источников учитывались, прежде всего, в тех случаях, когда фрагменты греческого текста были повреждены или отсутствовали. В наиболее трудных случаях (прежде всего при расшифровке заклинаний) мы прибегали также к комплексному компьютерному и фонетико-лингвистическому анализу текста, что позволило уточнить ряд транскрипций и перевести многие фрагменты, прежде представлявшиеся непереводимыми. Что же касается изображений, то те из них, которые хорошо сохранились в греческой рукописи, были отрисованы в векторном редакторе, а имеющиеся только в поздних фрагментарных списках оставлены как есть или отредактированы исходя из общих принципов перевода и сохранившихся участков.
Большинство биографов отмечает, что арабский оригинал был большей частью стихотворными, объединяющим черты поэмы‑месневи, традиционной моноримической арабской поэзии и авторские эксперименты Абдаллаха с прозаическими и иноязычными вкраплениями. К сожалению, эта особенность совершенно не передана в рукописи Филета, который, по всей видимости, не обладал даром стихосложения: лишь несколько фрагментов греческого перевода написаны рифмованными строками не самого лучшего технического качества, поэтому только в некоторых местах мы произвольно включили в русский перевод элементы традиционной поэзии мусульманского Востока. Другие стихотворные фрагменты переведены в стиле греческой рукописи, остальной же текст дан в прозе. Возможно, со временем эти пробелы тоже будут нами хотя бы отчасти восполнены.
По мере возможности мы также вычищали анахронизмы, явно внесённые в текст греческим переводчиком, заменяя их на ближневосточные реалии (так, например, название «Геркулесовы столпы» было заменено на арабское, Джибель аль‑Тарик, что значит Гибралтар, а «земли, называемые греками Месопотамиею», заменены на «земли Междуречия»). Также мы постарались свести имена богов, сильно различающиеся в разных списках Аль‑Азиф, к единому перечню, для чего использовали расширенную каббалистическую таблицу клипотических соответствий liber 888, составленную жрецом-архивариусом Культа Ньярлатхотепом Отисом на основе таблицы 777 Алистера Кроули и Алана Беннета, перечней имён, приведённых в рукописи Феодора Филета и других материалах Наследия Древних, а также незаконченных фрагментов из трудов аль‑Хазраджи.
Отдельно стоит рассмотреть заклинания, встреченные в тексте Аль‑Азиф. Будучи практикующими магами, мы не понаслышке знаем, что понимание значения ритуала или заклинания гораздо важнее бездумного его заучивания и повторения. Наша публикация — это, прежде всего, не гримуар ритуальной магии, а Священное Писание, раскрывающее многие стороны нашего вероучения. Кроме того, большинство заклинаний в рукописи Феодора Мудрого приводятся преимущественно на греческом языке, тогда как в общедоступных шумерских текстах из Некрономикона Симона встречается ряд грамматических ошибок, неправильных транскрипций и греческих заимствований. Более того, отсутствие и в халифате времён написания Аль‑Азиф, и в Византии времён её перевода устойчивой транслитерационной системы (что лишь отчасти восполняется своего рода «билингвами» — текстами, записанными в рукописи Филета и греческими буквами, и знаками особых алфавитов, предположительно составленных или обнаруженных самим Абдаллахом аль‑Хазраджи) позволяет уверенно утверждать, что ни нам, ни другим «знатокам Некрономикона» неизвестно доподлинно точное произношение аутентичных заклинаний, включая ударения и интонирования.
Фонетический состав отдельных заклинаний напоминает шумерский, в других же присутствуют звуки, отсутствующие как в шумерском, так и в семитских языках (к которым, в частности, относится арабский), зато имеющиеся в персидском или армянском. При этом уверенно распознаётся язык лишь некоторых заклинаний. Иногда это действительно какой‑то диалект шумерского, иногда же — т. н. «югготский» (либо некое древнее наречие, либо язык, разработанный самим аль‑Хазраджи, подобно енохианскому, разработанному Эдвардом Келли и Джоном Ди), иногда — язык, явно отличный от этих двух (в который порою вклиниваются слова, похожие на греческие). Всё это затрудняет написание точной транскрипции текстов, поэтому, дабы не искушать Древних неверными призываниями, тексты заклинаний приводились нами на русском языке везде, где это было возможно и уместно. Все транскрипции иноязычных включений — приблизительные и предварительные.
Помимо основной части, включающей частичный перевод Аль‑Азиф Феодора Филета, в данное издание включён также ряд других материалов, обнаруженной в Библиотеке аль‑Хазраджи, а также некоторые статьи и исследования на близкие темы, написанные уже в Новое время. В некоторых случаях нами использовались чужие переводы или тексты, изначально написанные на русском языке, однако имена, названия и цитаты из Некрономикона приведены в них к принятому в данном издании образцу. Редакторская группа предупреждает, что точка зрения авторов отдельных материалов может не совпадать как с официальной позицией КЗФ, так и с частными мнениями жрецов Культа. Добавим также, что, как и в случае с приведённой выше биографией, мы всячески приветствуем конструктивную критику перевода и готовы учитывать её в следующих изданиях Священных Писаний Культа.
7. Некоторые легенды о Некрономиконе
В заключение отметим, что, согласно произведениям Лавкрафта и других авторов, существуют несколько экземпляров Некрономикона, которыми владели или владеют различные учреждения и частные лица. Некрономикон якобы хранится в Британском музее, Национальной библиотеке Франции, библиотеке Гарвардского университета, библиотеке Ватикана, университете Буэнос-Айреса и в библиотеке вымышленного Мискатоникского университета в таком же вымышленном Аркхеме (слово это образовано от «аль‑Кхем», Чёрная Земля — арабского названия Египта; отсюда же — «алхимия»; любопытно, что от арабского «аль‑Кхеми» происходят целых три эпитета Ньярлатхотепа: Египтянин, Тёмный и Властитель алхимии), штат Массачусетс. Рассказывают, что перевод Джона Ди будто бы пропал из Оксфорда весной 1934 года, а в Британском музее было совершено несколько неудачных попыток ограбления, в результате чего издание Оле Ворма было извлечено из каталога и перемещено в подземное хранилище в закрытом сланцевом руднике в Уэльсе (где во время Второй Мировой хранились королевские драгоценности). В исчезновении Аль‑Азиф из общественных учреждений обычно обвиняют либо масонов (которых вообще обвиняют во всём подряд), либо членов Ордена Восточных Тамплиеров, руководителем которого был Кроули, либо нацистов, верхушка которых была неравнодушна к оккультизму. Утверждают также, что Аль‑Азиф Абдаллаха аль‑Хазраджи и Некрономикон Джона Ди — два совершенно разных трактата, причём Ди якобы просто «маскировал» собственные откровения под «сарацинские», поскольку они показались ему чересчур «сатанинскими», чтобы публиковать их под собственным именем.
В настоящее время Некрономикон (кроме поздних редакций, выполненных Симоном, Уилсоном, Тайсоном, Рипелем и другими) не упоминается ни в одном библиотечном каталоге, и нет никаких достоверных подтверждений тому, что книги, подобные Аль‑Азиф, находятся или когда‑либо находились в указанных учреждениях (исключение составляет знаменитый манускрипт Войнича, который не расшифрован по сей день, однако многочисленные иллюстрации этой рукописи позволяют однозначно заявить, что она не является списком с Аль‑Азиф Абдаллаха ибн Джабира аль‑Хазраджи). Нынешнее местонахождение аутентичных копий Некрономикона неизвестно (даже рукопись КЗФ хранится в глубокой тайне от простых культистов); существует легенда о том, что в военное время неподалёку от Зальцбурга находилось большое хранилище оккультных и магических документов. Также постоянно возникают слухи о том, что специально для Гитлера была сделана копия Аль‑Азиф на коже узников концентрационных лагерей, и что следы этой копии теряются где‑то в тайных лабораториях «Кёнигсберг-13». Ещё одна копия будто бы хранится на пластинах из чистого золота где‑то в Тибете (есть мнение, что именно этот текст, хранимый асури, пребывающими в состоянии сомати, является истинной целью путешествий знаменитого оккулиста Эрнеста Мулдашева).
Согласно одной легенде, существует только один подлинный Некрономикон, который по собственному желанию появляется иногда в разных местах, или же что в подлинный Некрономикон входят семь томов, но лишь последний, сокрытый ото всех, несёт действительно ценную информацию. Другое предание гласит, что в каждый момент на Земле пребывает строго ограниченное количество полных версий Аль‑Азиф (чаще всего указывают число 96), но лишь семь из них (также называют число 9) имеют реальную ценность, то есть могут служить вратами в другие измерения: три на арабском языке, одна на греческом, две на латыни и одна на английском (та, что вышла из‑под пера Джона Ди). Остальные копии якобы несут в себе какие‑то дефекты, но и они наделены огромной силой. Иногда эту информацию дополняют также утверждением о том, что такое положение дел сложилось лишь в XVII веке. Некоторые «исследователи», напротив, заявляют, что оригинал Аль‑Азиф вообще написан не на арабском, а на шумерском, а то и на енохианском. Действительно, как было отмечено выше, в книге присутствуют заклинания на шумерском (хотя и гораздо меньше, чем у Симона), а в одном из списков есть единственная фраза на енохианском (но это, скорее всего, перевод Джона Ди, поскольку в греческом списке та же самая фраза даётся по‑гречески). Однако не вызывает сомнения, что Феодор Филет переводил именно с арабского, и огромное количество особенностей перевода определённо указывает на то, что ни шумерский, ни, тем более, енохианский не могли служить исходным текстом.
Рассказывают также, что Некрономикон дополняется и изменяется по сей день, следуя своей собственной непостижимой воле, а также что книжная форма — лишь зримое проявление истинного Некрономикона, на самом же деле он пишется Ньярлатхотепом на ткани Истории чернилами человеческих жизней. Если в этих историях есть хоть какая‑то доля правды, мы, жрецы и рядовые члены культа «Ктулху Зохаваит Фсех», твёрдо верим: именно такой, подлинный и обладающий собственной волей, экземпляр хранится у нашего Неназываемого Верховного Жреца, и именно с него сделан тот перевод, который мы предоставляем ныне вашему вниманию.
